В комнате мужа я была одна. После затянувшихся объяснений и обещаний возвращаться к себе не было сил, да и возможности тоже. Кажется, я так и уснула с бокалом в руке, внимая пространной речи супруга, клявшегося, что осталось потерпеть совсем недолго. По словам Грэгори выходило, что он просто не может поставить крошку Ри на место не столько в силу воспитания и жалости к сопливой девчонке, сколько из необходимости поддерживать дружеские отношения с ее семьей. И что ему выгодно, чтобы они думали, что вскоре породнятся с единственным представителем рода Брэмвейл. Ночью, под третью, а потом и четвертую порцию граджа уверения мужа казались логичными. А собственные подозрения и устроенная за Грэгом слежка — постыдными. В свете же трезвого утра пробудились и сомнения.
Конечно, мне очень хотелось верить Грэгори, да и многое в его поведении говорило, что он ценит сложившиеся между нами отношения, дорожит нашим браком и вовсе не стремиться вырваться на свободу и броситься в костлявые объятия крашеной нахалки, но… Но объяснение, которое он дал, было недостаточно веским. Да и чем оправдать поход в обществе лэй Дзи к беседке влюбленных? Вчера я так и не решилась признаться в том, как подсматривала, прячась по кустам, а потому и задать этот вопрос не могла, хотя, наверное, стоило.
От воспоминаний о вчерашнем мысли перешли к сегодняшнему дню и к тому, что кое-кто весьма вероятно до сих пор находится под крышей Брэм-мола. С кровати меня сдуло, как опавший листок с земли. Я даже не удосужилась заглянуть в зеркало, приглаживая растрепанные волосы и поправляя сбившийся пояс халата уже на бегу. Где? Где эта любительница «водички», и каких еще сюрпризов от нее ожидать? Грэгори обещал, что тщательно проверит весь дом после ее ухода. Убеждал, что внизу за ней присмотрит Гальс, которого он предупредил, что нужно проявить бдительность. Но ведь и Хайда, заснувшая внезапно под дверью гостевой комнаты была предупреждена, так как можно быть уверенным, что кайр справился лучше?
В спешке я забыла обуться. Босые ноги мягко и почти беззвучно ступали по ковровой дорожке, шаг за шагом приближая меня к первому этажу. В столовой было пусто, в гостиной я так же никого не обнаружила и направилась в сторону кухни. Дверь в обитель Альмы была приоткрыта и, услышав голоса, я не стал входить.
— Мы так не договаривались, хозяин! — возмущалась кайра.
— Успокойся, Хайди, — ласково исказив ее имя, ответил Брэмвейл.
— Не успокоюсь! Одно дело наболтать с три стрелы, чтобы у нашей дурынды мозги на место встали, а тащить эту доходягу гулящую в дом — уже другое.
— Тише! Все идет так, как надо, — увещевал разбушевавшуюся Хайду муж.
— Вот смотрю я на тебя, хозяин, вроде умный мужик, а дурак дураком. Если еще раз эту пучеглазую притащишь, я все девочке расскажу! И про слухи, и про письмо это, из-за которого она так расстроилась.
— Я ее не тащил, она сама… — попробовал оправдаться Грэг.
— Ага, вчера сама притащилась, а завтра сама под тебя залезет.
— Хайди!
— И не надо мне тут улыбаться!
— Ну хорошо, если так хочется, можешь о моей просьбе рассказать, — разрешил супруг. — А про письмо не надо. Не стоит Эльзе знать, что я конверт до нее видел.
— Это уж я сама решу! — явно смягчившись, буркнула кайра. — Завтрак в столовую уже подавать? — добавила она, а я, стараясь не производить шума, ринулась обратно к лестнице.
Мысли закрутились в безумном хороводе. Одна идея сменяла другую, прежде чем я успевала рассмотреть ее со всех сторон и оценить на степень вероятности. Брэмвейл, к которому я бросилась за помощью, знал о письме заранее. Следовательно, допустил, чтобы оно попало в мои руки. Означало ли это, что он заодно в Саммермэтом?
Представить себе заговор Грэга и Джойса (питавшего нешуточную неприязнь в магам в целом и к моему мужу в частности) у меня никак не выходило. Впрочем, я ведь и о сговоре за моей спиной Хайды и все того же Грэгори не подозревала. Но последнее хотя бы было логично. Кайра никогда не скрывала, что питает к моему супругу симпатию и считает его счастьем, которое я по дурости своей не ценю. Да и муж только посмеивался добродушно над ее ворчанием и упреками. По подслушанному куску разговора выходило, что Хайда «наболтала» по просьбе хозяина. И, если сопоставить с дальнейшим ходом беседы, наболтано было о крошке Ри. А ведь впервые я узнала об интересе девицы к Грэгу именно от кайры. Могло ли это быть попыткой вызвать у меня ревность? Могло. Но зачем? Неужели таким образом мужчина хотел нарушить привычных ход наших отношений, заставить взглянуть на него другими глазами? В верности Хайды я не сомневалась — она никак не могла мне навредить, даже появись у нее такое желание, что, в общем-то, исключалось клятвой. Но вот представление о благе «дурынды» у кайры могло весьма отличаться от моего собственного.
Решив, что непременно устрою допрос, как только представится возможность, я вернулась мыслями к письму. Версию пособничества Джойсу со стороны мужа я отмела сразу же, как наименее вероятную. Оставалось предположить, что Грэгори или признал послание безопасным, или обезвредил его сам, или счел, что чары, скрытые в розовом конверте, окажутся ему в чем-то полезны. Додумать и выбрать вариант я не успела. В холл, куда я, «спускалась» по ступенькам уже минут десять, из коридора вышли Грэг с заварником и Хайда с подносом.
— Доброго утра! — поприветствовала я.
— Не ожидал увидеть тебя сегодня так рано, Эль, — улыбнулся муж.
— Сама удивлена, но прекрасно выспалась, — я взмахом указала на пузатый сосуд в его руках: — А ты почему с посудой по дому бродишь?